Зрение может стать причиной чтения
У меня сегодня выдался почти что выходной, так что я решила потратить его с толком и весь день проревела над аниме.
Сначала я похоронила Яна Венли, и это было больно. Очень. Усугублялась эта ситуация тем что зрителя готовили к этому событию с начала сезона. А последние десять серий почти все монологи рассказчика только о том и были. «И это был последний раз, когда Юлиан мог разговаривать со своим наставником всю ночь». «И он проводил его в путь, не представляя себе всей бесконечности предстоящей им разлуки». Как вообще, интересно, такой стиль повествования называется, когда заранее обо всём сообщают? Особенно впечатляет, что это не портит ничего, а только способствует повышению напряжения.
То, как Ян умирал, я смотрела на перемотке, потому что ну невозможно было это вынести. Но сам по себе факт, что погиб он от руки какого-то фанатика-дегенерата, конечно, возмутителен. И, наверное, неудивителен, потому что противостояние его с Райенхардом смертью одного из них закончиться было не должно.
И вообще – ему прострелили ногу, они стек кровью и умер. Меня с самой смерти Джессики (кажется) поражает это аниме реалистичностью смерти. Такого не то что в современном аниме не увидишь – да даже в фильмах и обычных сериалах персонажам такие ранения ни по чем.
И то, что Ян Венли с Райенхардом так нормально и не поговорили тоже для этого сериала очень характерно.
Я уж думала, что, может, хоть Фредерика беременна осталась – но нет, ничего подобного. Она действительно просто была больна. Никакой тебе банальщины, никакой надежды.
Как досматривать еще целых 30 серий после смерти солнца всех этих Легенд Галактик, ума не приложу. Хотя там какая-то интрига с Роенталем вроде зреет.
Единственным, что скрасило мне всю эту боль, стало удивительное открытие, что Эмиля озвучивает 19-летний Окияю Рётаро. До этого я просто чувствовала чудовищную неловкость, когда этот мальчик появлялся на экране, чтобы обменяться нежными взглядами с кайзером, а теперь мне, пожалуй, даже вдвойне не по себе, но всё равно радостно его слышать. Хотя ничего от будущего Окияю Рётаро в нем, на самом деле, как будто не слышится.
Сначала я похоронила Яна Венли, и это было больно. Очень. Усугублялась эта ситуация тем что зрителя готовили к этому событию с начала сезона. А последние десять серий почти все монологи рассказчика только о том и были. «И это был последний раз, когда Юлиан мог разговаривать со своим наставником всю ночь». «И он проводил его в путь, не представляя себе всей бесконечности предстоящей им разлуки». Как вообще, интересно, такой стиль повествования называется, когда заранее обо всём сообщают? Особенно впечатляет, что это не портит ничего, а только способствует повышению напряжения.
То, как Ян умирал, я смотрела на перемотке, потому что ну невозможно было это вынести. Но сам по себе факт, что погиб он от руки какого-то фанатика-дегенерата, конечно, возмутителен. И, наверное, неудивителен, потому что противостояние его с Райенхардом смертью одного из них закончиться было не должно.
И вообще – ему прострелили ногу, они стек кровью и умер. Меня с самой смерти Джессики (кажется) поражает это аниме реалистичностью смерти. Такого не то что в современном аниме не увидишь – да даже в фильмах и обычных сериалах персонажам такие ранения ни по чем.
И то, что Ян Венли с Райенхардом так нормально и не поговорили тоже для этого сериала очень характерно.
Я уж думала, что, может, хоть Фредерика беременна осталась – но нет, ничего подобного. Она действительно просто была больна. Никакой тебе банальщины, никакой надежды.
Как досматривать еще целых 30 серий после смерти солнца всех этих Легенд Галактик, ума не приложу. Хотя там какая-то интрига с Роенталем вроде зреет.
Единственным, что скрасило мне всю эту боль, стало удивительное открытие, что Эмиля озвучивает 19-летний Окияю Рётаро. До этого я просто чувствовала чудовищную неловкость, когда этот мальчик появлялся на экране, чтобы обменяться нежными взглядами с кайзером, а теперь мне, пожалуй, даже вдвойне не по себе, но всё равно радостно его слышать. Хотя ничего от будущего Окияю Рётаро в нем, на самом деле, как будто не слышится.